Все узники Баковки собрались у порога, чтобы проводить понурого Муджири. Тот паковал в дорожную сумку последние флакончики перекиси водорода и зеленки.
Он молча перебросил ремень сумки через плечо, молча, глядя в пол, дошел до ворот. Все также безмолвно брели за ним.
У самых ворот Давид оглянулся через плечо:
- За что вы так, ребята? Я просто хотел помочь. Пусть путал иногда «Димидрол» с «Пургеном» - я просто хотел помочь!
Сказав так, он аккуратно закрыл за собой ворота и убрел в туман ловить попутку до Москвы.

За ужином Наумов выглядел мрачным и недовольным.
- Я не одобряю ваш выбор, - заметил он без обиняков. – Но раз обещал, то обещание свое выполнил. Может быть, теперь ночные происшествия наконец-то прекратятся, у нас и без того уже довольно куцая команда. Всем доброй ночи.

Эмиру Спахичу, как всегда, не спалось. Его прошлая выходка с картошкой пришлась ему по вкусу, поэтому он снова пробрался в кладовую, выискивая, что бы эдакое веселое оттуда утащить.
Спустя час Резван Кочиш проснулся от какого-то резкого, теребящего за душу запаха. Глаза разъедала ужасная вонь, он с большим трудом, роняя крупные слезы, сумел сфокусировать взгляд на стене, на которую падал отсвет уличного фонаря. На крючке, предназначенном для будущих золотых медалей, висела связка чеснока. Резван в ужасе отшатнулся, и его затылок коснулся второй связки, прикрепленной у изголовья кровати. Кочиш вскочил и в панике заметался по комнате, практически потеряв зрение. Последний раз сумев разлепить глаза, он заметил, в какой стороне рыжеет свет фонаря, метнулся туда, споткнувшись о снятую на ночь крышку гроба, чертыхнулся, превратился в летучую мышь и вылетел в окно.

В дверь комнаты Марко Баши постучали. Тот спросонья не сообразил, где находится, поэтому ответил что-то по-сербски. Впрочем, его поздним визитерам и не требовался никакой ответ – они уверенно и нагловато ввалились в комнату, в которой сразу стало тесно.
- Дружище, у нас сегодня праздник, ты не знал? День Локомотивского легионера! – воскликнул Одемвингие.
Траоре, Гильерме и Пелиццоли горячо подтвердили это высказывание на разных языках.
- Ну а я хоть и простой русский парень, все равно немного к вам примажусь.
Баша вежливо улыбался и глядел на однокашников, не понимая ни слова. Ситуация резко переменилась, когда Питер извлек из недр своей розовой пижамы бутылку дорогого коньяка. Глаза Марко алчно загорелись, и, не отводя взгляда от покрытого капельками воды холодного бока бутылки, он неуверенно уточнил:
- Пиће?*
- Пиче, пиче! – прямо-таки сияя, подтвердил Питер и, открыв бутылку, передал ее Баше.
- Пэй до дна! – радостно сообщил Пелиццоли, подкрепив свое пожелание жестами.
Баша сделал большие глаза и покрутил пальцем у виска.
- Давай-давай, - безапелляционно ответил Питер Одемвингие. В России так принято: первую до дна, не закусывая. И не чокаясь, на всякий случай.
Марко осторожно понюхал коньяк, улыбнулся и сделал первый глоток.

Утром отсутствие за столом Марко было замечено, но воспринято уже безо всякого удивления. Только Торбинский поинтересовался, где защитник.
- В вытрезвителе, - мрачно ответил Наумов.
- Что?!!

- То. Он налакался и полночи буянил, бегая по двору в одних трусах и распевая сербскую песню с последнего Евровидения. Разбил несколько окон, к счастью для вас, не в жилых комнатах. И я подозреваю, что беготня по снегу босиком не очень-то его закалила. Скорее всего, после похмелья ему придется лечить сильную простуду. А то и воспаление легких. Кстати, почему-то никто не поинтересовался отсутствием Кочиша.. - Наумов многозначительно посмотрел на Торбинского.
Над столом повисла тишина. Никто не знал, что сказать.
- После обеда имя той сволочи, которая пытается развалить наш клуб, мне на стол, - сказал Наумов и ушел, громко хлопнув дверью. К завтраку он не притронулся.

* Выпьем? (серб.)