С одним из самых титулованных наставников в истории российского футбола мы встретились не в каком-то модном ресторане, а на тренировочной базе киевского «Динамо» в Конча-Заспе после тренировки команды. Слева, заглушая наши голоса, работала газонокосилка. Работала так громко, что в середине разговора нам пришлось сменить место дислокации и перейти на другое тренировочное поле. Но на качестве разговора это не отразилось. Юрий Семин рассказал нам об отношении к собственным прозвищам, несоответствии давнишнего утверждения «в СССР секса нет», разговорах на повышенных тонах с Александром Алиевым и нелепой сплетне, которая стоила ему места в сборной.

Отец хотел, чтобы я стал аккордеонистом

— Юрий Павлович, в советское время у определенной группы людей был популярен лозунг «Кто не сидел, тот не мужчина». Вы хулиганили в юности?

— Бывало. Прошел драки улица на улицу, которые иногда случались после футбола. Впрочем, это было хулиганство, а не криминал. В криминале я замешан не был. Футбол меня от него уберег — я шел не на разборки, а на тренировки. А вот старший брат в тюрьму попал. Отсидел два срока. Помню, как в родительские дни мы с бабушкой носили ему в тюрьму передачи…

— Полагаю, не тюремный антураж был самым ярким воспоминанием детства?

— Самое яркое — это наш дом. А за домом — громадный колхозный сад. Там было много яблок. А еще в этом саду соорудили маленькое футбольное поле. Мы там такие сражения закатывали — мама не горюй. Я пропадал на этом поле сутками. Мяч находился в моей собственности. Ребята приходили и уходили, их сменяли другие, и только я оставался на этом поле. И в итоге эта всепоглощающая увлеченность футболом принесла свои плоды — уже в 18 лет меня пригласили в московский «Спартак».

— Будучи старшеклассником, находились на жестком контроле у родителей?

— В десять вечера я должен был быть дома. Родители к тому моменту уже поняли, что я выбрал себе профессию в футболе. Они регулярно предупреждали: чтобы в спорте чего-то достичь, нужно уделять ему повышенное внимание. А танцы оставить на потом. Во времена моей юности ведь дискотек не было — только танцы в парке.

— Увлеченность футболом не мешала увлеченности музыкой?

— Музыка стояла после футбола. Но когда выезжал со «Спартаком» за границу, старался купить пластинки. Нравился Элвис Пресли, причем с удовольствием слушаю его до сих пор. Нравились «Битлз». Нравились джазовые исполнители. Очень нравился Фрэнк Синатра — до сих пор люблю некоторые его вещи. Да и вообще за прошедшие полвека мои музыкальные вкусы кардинально не менялись, разве что сейчас иногда предпочитаю по­слушать что-то из латиноамериканской музыки.

— Какой-то музыкальный инструмент в молодости освоили?

— Школьником родители отдавали меня учиться играть на аккордеоне. Несколько занятий я честно отходил. Отец мне говорил: «Аккордеонист всегда будет при деньгах. На любую свадьбу пригласят, он там будет играть и зарабатывать». Но отцовские призывы меня не впечатлили. Аккордеон я вскоре забросил. Все вышло прозаически — понял, что больших музыкальных способностей у меня нет. По-моему, даже учитель, который со мной занимался, то же самое сказал родителям: дескать, у Юры больших способностей к игре на аккордеоне не наблюдается.

Фильм про эмоции тренера

— Ваша дружба с актером Валерием Бариновым известна. Когда выходит очередная премьера его фильма, Валерий звонит вам и говорит: «Юра, не пропусти»?

— Именно так и говорит. Но у Валеры сейчас столько премьер, что за ними сложно поспеть. Хотя на значительные премьеры своих фильмов мой друг меня обязательно приглашает. Иногда же беру у него DVD и смотрю ленты дома.

— В кинотеатры, если в фильме не снимался Баринов, ходите?

— Хожу, но не часто. Последний раз был в кинотеатре в Киеве — на «Кванте милосердия» с уроженкой Украины Ольгой Куриленко. Больше же предпочитаю смотреть фильмы дома. Взял диск, включил на ночь.

— Какие-то фильмы о футболе для вас представляют интерес?

— Отмечу документальный фильм про Марадону, снятый знаменитым режиссером Кустурицей. Я был на презентации этой ленты в Москве. Фильм об аргентинце — и как о футболисте, и о его жизни вне футбола. Работа режиссера вдохновляет. Впрочем, Кустурица плохие ленты не может снимать по определению. Фильм получился реалистичным.

— Про вас ведь тоже в свое время сняли короткометражный фильм?

— Лента на каком-то фестивале даже взяла главный приз. Фильм сняли еще в 1994 году. Его главная идея — показать эмоции тренера. Как наставник ведет себя на тренерской скамейке, в раздевалке, во время тренировочного процесса. Где-то лежит у меня диск до сих пор. Правда, давно уже его не пересматривал.

Храню партбилет

— Многие российские спортсмены, завершив свою активную карьеру, ушли в политику. Вам российская политика интересна?

— Нет. Потому что я уже не единожды убедился: в большинстве своем политики не держат свое слово. Наверное, сдержать свои обещания тяжело. А наговорить — легко. Когда же политики достигают своей цели, народ их выбирает, у них, наверное, меняется мышление — дескать, обещания хоть и дал, но насчет их реализации в жизни — как пойдет.

Мне интересен хлеб насущный. Интересно, почему у нас происходят некоторые не совсем понятные мне вещи. Например, за политиков наш народ идет голосовать. А когда хлеб дорожает, люди принимают это как должное, на протесты не выходят. Бензин дорожает — снова обходится без протестов. Я этого решительно не понимаю. По моему глубокому убеждению, то, что касается самого человека, — вот это должно вызывать самую большую реакцию. И бороться нужно не за политиков, а за саму идею. Почему сегодня подорожал хлеб, вышел тот или иной непонятный закон? Вот это должно волновать общество и живо обсуждаться, а на деле же мы видим в этом плане полную пассивность.

— Вас в партии пытались завербовать?

— Я еще в советское время вступил в коммунистическую — это отрицать глупо. У меня сохранился партбилет, он дома, я никуда его не сдавал. В партию вступил, когда играл в Краснодаре за «Кубань». Уже заканчивал свою игровую карьеру, думал поступать в ВШТ — Выс­шую школу тренеров. А партбилет был хоть и не основным, но одним из тех факторов, которые способствовали зачислению в ВШТ. Да и тренировать серьезную команду в СССР могли только тренеры с партбилетом. Были исключения, конечно. Но они только подтверждали правило.

Мощные ребята из «Динамо»

— На поле вас называли Семка. Кто придумал это прозвище?

— Сабо. Йожеф так называл меня в московском «Динамо». Судя по всему, это было производное от фамилии. Впрочем, и это прозвище, и множество предыдущих за мной не закрепились. Сквозь время прошло лишь Шило. Я ведь в игровые годы был сухой и жилистый, а в единоборствах — жесткий и колючий. Потому меня все Шилом и называли. Это прозвище мне дал, кстати, Лев Иванович Яшин — мы с ним немного поиграли вместе в московском «Динамо».

— Шпалыч появилось уже в 1990-х?

— Ага — в связи с «Локомотивом». Есть шпала на железнодорожном пути. Кто-то сказал (кажется, из болельщиков), и пошло-поехало.

— Не обиделись, когда первый раз услышали?

— Нет, зачем? Это хорошее, ласковое прозвище.

— В какие времена футболисты больше пили: в советские или нынешние?

— Сейчас футболисты более режимные. Многое, конечно же, зависит от команды, а также здоровья и выносливости игроков. У киевского «Динамо» всегда были мощные ребята. Если они и нарушили режим, то переносили это лучше, чем другие. Впрочем, думаю, московское «Динамо» от киевского в этом плане не сильно отличалось.

— Если игра была в субботу, в воскресенье шли в Сандуновские бани?

— Это было традицией. Причем кооперировались с ребятами из других команд. Нередко с теми, с кем играли накануне. Вчера мы сражались, была битва за очки, а сегодня все парились в бане. Затем шли в ресторан. Обычно это был или «Арарат», или «Метрополь». А после этого могли всякие мероприятия происходить. Могли вернуться домой на следующее утро. А могли и вечером следующего дня.

— Это если очень красивых девушек встречали?

— У нас в окружении всегда было много красивых девушек. Футболисты во все времена пользовались громадной популярностью у девушек. Самые красивые жены и девушки были у футболистов и хоккеистов — тут даже сомнений нет. Наверное, связано это еще и с тем, что к нам было приковано внимание среди всех остальных видов спорта, да и даже по тем временам мы зарабатывали больше, чем другие. К тому же мне кажется, что в командных видах спорта спортсмены более жизнерадостные, более раскрепощенные.

— В 1980-х на одном из телемостов родилась фраза «В СССР секса нет», которая в мгновение разлетелась по стране. Не смущала абсурдность этого утверж­дения?

— Тогда не смущала. Потому что секс-то был! Причем, на мой взгляд, всегда был радостный, душевный — в смысле, от души. Что и отличает русских и украинских девушек — это у них все шло от сердца, а не искусственно.

— Чем советское время было лучше нынешнего?

— Единственное — что мы были моложе. Сейчас тоже неплохо. Каждый период хорош по-своему. Наверное, более беззаботные были, как, впрочем, и все молодые.

— Какая была самая нелепая сплетня о вас?

— Самая нелепая сплетня, которая мне помешала, — о том, что я приехал на сборы «выпившим». Дело было в юноше­ской сборной СССР. Тренер этой сплетне почему-то поверил, и на следующий день меня отправили в расположение своей клубной команды. Причем в том цикле в сборную меня больше не привлекали.

Пример дель Боске

— Как тренеру топ-команды держать в узде высококлассных высокооплачиваемых футболистов? Только прогибаться перед ними?

— Ни в коем случае — этот путь в никуда! В этом случае в команде не будет дисциплины. Наверное, один из примеров, как нужно себя правильно вести со звездными подопечными, — это Висенте дель Боске. После него «Реал» практически ничего не выиграл. А когда у руля «Королевского клуба» стоял дель Боске, команда дважды побеждала в Лиге чемпионов. Среди подопечных дель Боске были Роналдо, Зидан, Фигу и другие мегазвезды. Но он находил с ними контакт, они уважали тренера, были послушны в выполнении тактических задач. Винсенте — демократичный человек. Неспроста сейчас в сборной Испании он со всеми находит общий язык. Для меня это эталон отношений. Я, кстати, был удивлен, когда дель Боске выгнали из «Реала».

— Но ведь отношения могут складываться по схеме: ставит тренер на игру — он хороший, не ставит — плохой?

— Такое есть, согласен. Но в первую очередь нужно уважать игроков. И при этом все равно поставить отношения так, чтобы футболисты понимали: работа и жизнь вне поля — это разные вещи. Мы можем дружить, но есть работа, которую люди должны выполнять. Причем выполнять задания четко и беспрекословно слушаться тренера. Вот такой подход мне нравится, и я его четко придерживаюсь.

— С Алиевым, который раньше буквально молился на вас, после его возвращения в киевское «Динамо» из «Локомотива» отношения, наверное, изменились? Александр ведь у вас долгое время не имел постоянного места в стартовом составе.

— Отношения изменились. Определенный период они были откровенно неважные. Но меня это не особенно волнует. А сейчас Алиев — совсем другой человек. Если бы я тогда к нему более мягко относился, то сегодня мы бы его не увидели в той же сборной Украины. Тот период помог ему правильно осознать ситуацию. Он понял принципиальность тренера. Что тренер со стороны определяет его состояние. Критиковать ведь тоже можно по-разному. Одного в зале, когда все вместе. А другого — только одного в комнате. Если бы мы пропустили тот момент, сказали: «Какой ты, Сашенька, хороший», то Алиева сегодня не было бы в основном составе не только сборной Украины, но и киевского «Динамо». Он понял, что ему деваться некуда, нужно стать чернорабочим, брать орудие труда и много работать. Хотя он этого долго не хотел понимать. Ему казалось, что он феноменальный футболист, номер один в мире, а тренер его обижает. Поэтому у тренера всегда судьба такая. Одиннадцать человек, которые выходят, действительно всегда довольны тренером. А десять, которые сидят, — это самые проблематичные люди, которые есть в команде. Но нужно, повторюсь, находить общий язык со всеми.

— Алиев порывался с вами тогда поговорить?

— Мы разговаривали постоянно. Иной раз на нормальных тонах, иной — на повышенных, а порой я просто прекращал с ним говорить. Я ведь могу говорить и убеждать до определенного времени, а когда этот лимит исчерпан, человек вправе выбирать себе сам свою судьбу. Либо он хорошо работает, хорошо получает и радует зрителя. Либо его устраивают деньги до окончания контракта, и он уходит. Рад, что в итоге Алиев сделал правильный выбор.

— А вы сделали правильный выбор, вернувшись 20 лет назад в Москву из Новой Зеландии, где тренировали олимпийскую сборную страны?

— Правильный! За год, проведенный в Новой Зеландии, открыл для себя столько интересного. Узнал о потрясающем виде спорта, который называется регби. В Новой Зеландии в регби играли очень мощные аборигены из племени маори. Сборная страны по регби была одним из законодателей мод в мире. Новозеландцы дейст­вительно оказались очень талантливыми регбистами и, увы, не очень талантливыми футболистами. А я все-таки был уже профессиональный тренер, меня привлекала работа на перспективу. Поднимать в Новой Зеландии футбол с самых низов — согласитесь, не самая радужная перспектива. В Москве же меня ждали в «Локомотиве». Да, в то время в России царила разруха, страна проходила сложный процесс материальной и структурной перестройки. Но я все равно решил вернуться домой, и, как показала жизнь, не прогадал.

Эдвард Сартан, автор «Спорта»