ПРЕМЬЕР-ЛИГА
Неформальный разговор

…Первое впечатление о человеке – самое яркое. Зимой 2005 года я переехала в Москву, пришла в футбол. Сделала интервью с игроком «Локо» Уинстоном Парксом и обхожу стадион в Черкизово по кругу. И вдруг навстречу Семин в шапке. Здоровенными шагами. Иду, гляжу в упор на тренера и думаю: «Вот бы сказать Юр Палычу «здравствуйте»… Но ведь не ответит – он-то меня не знает». Пока я раздумывала, Семин засек на своей территории новичка еще издали и шагов за десять сам мне крикнул: «Привет!».

ШИЛО, ШПАЛЫЧ, РЫЦАРЬ БУЛАВ

…Нынешняя весна. 29 марта. Звоню своему «первому тренеру» через сутки после поражения от «Спартака» с «юным» Карпиным у руля. «Ну ты ж хорошее интервью хочешь?» – вздыхает Семин. «Хочу хорошее». – «Ну не могу я сейчас говорить! Настроение не то! Понимаешь? – с досады Юрий Палыч, кажется, готов провалиться под телефон. – Переждем, а?».

Пережидаем. 4 апреля. Семин красиво выигрывает у «Динамо» в Черкизове. «Ну теперь-то, – спрашиваю, – у вас настроение то?». – «Теперь что надо! – смеется он. – Ты давай в среду приезжай в час дня в Баковку!».

Среда. 7 апреля. В сумке через плечо – блокнот, диктофон, ручка… и две колоды гадальных карт – маленькие «цыганские» и большие «таро». Куплены в киоске «Печать» по пути в Баковку. С рисунком на каждой карте, с надписью. Карты вещают наперебой: «Судьба», «Удача», «Веселье», «Несчастье», «Неожиданное решение», «Судья»… Ну чем не футбольная жизнь?

Сорок минут от редакции до базы изучаю толкования карт на случай, если Юрий Палыч попросит погадать на судьбу. Семин, который 16 лет игроком носил прозвище «Шило», а за 18 лет тренером «Локо» обратился в «Шпалыча», более всего подходит под описание «Рыцаря булав» из младших арканов: «импульсивный, дружелюбный, щедрый». В середине 1980-х, когда у команды не было денег, тренер-рыцарь возил свой любимый «Локомотив» на выезды за собственные рубли…

БЕЛЫЙ МАГ В КРАСНОМ «ПЕТУШКЕ»

13.00. Баковка. Неугомонный. Поджарый. Стройнее иных футболистов. В кроссовках и сером тренировочном костюме. По виду Юрий Палыч скорее напоминает игрока, чем тренера.
Присели в беседке. Расстегиваю сумку. Разворачиваю карты веером.
— Нет! – настороженно протестует Семин. – Зачем нам карты?
— (Ну, думаю, накреативила.) На картах написаны…
— Что там? Вопросы написаны?
— Почти…
— (Отчаянно.) Тогда давай!
Тащит первую (в руке моей 21 маленькая карта и шесть больших. Семин выбирает большую, крайнюю справа) и видит вместо вопроса подпись «Маг», рисунок седого волшебника с длинной бородой, волшебной палочкой и волшебными зельями. Семин спешит скорее избавиться от карты.
— Вы суеверный?
— Суеверный. Главные приметы все при мне. Раньше у меня была шапочка, которая мне помогала выходить из сложных ситуаций. Мы с ней в 2001 году впервые обыграли греческий АЕК в четвертьфинале Кубка УЕФА на стадионе «Локомотив».
— По моим скромным подсчетам, вашей красной шапочке 12 лет…
— Больше. Но я ее уже не надеваю.
— Почему?
— Что-то мы с ней выиграли, что-то – проиграли. Надо уже и меру знать. Может быть, у шапочки срок действия удачи закончился?
— А может, вы свою шапку дали кому-то примерить?
— Никогда! Это моя шапка. Зачем давать ее кому-то примерять? Она у меня дома лежит.
— А если сейчас, когда вы все равно ее не носите, Сергей Иванович Овчинников начнет работать в новой команде и попросит у вас шапку наудачу?
— Ха! Каждый должен сам найти свою примету. А Сергей вообще не верит в приметы, он верит в реальность жизни.
— Юрий Павлович, а откуда у вас эта шапка взялась? Подарок жены?
— Никакой не подарок. У «Локомотива» тогда был спонсор, который одевал вратарей, и он нам выдал спортивную форму на всю команду. Шапка была из чистой шерсти, мне очень понравилась. А чего остальные не носили такие шапки, не знаю.
— А чем вы ее заменили?
— Заменил. Но это я тебе скажу только потом, когда мы что-нибудь выиграем.
— Вы верите в судьбу?
— (Несколько секунд молчит.) Сложный вопрос. Судьба будет тогда, когда правильно живешь, правильно делаешь, правильно тренируешься, не обманываешь людей, честен в своей профессии. Если ты ведешь такую жизнь, то Бог тебя не забудет, даст удачу, даст счастье.
— В Орле, где вы прожили семнадцать лет (и я пять – до переезда в Москву), всегда можно встретить на улице цыганок. Мне однажды гадали. А вам?
— Ни в коем случае. Я мнительный человек. Мне на эту тему не нравится долго говорить, – тянет вторую карту, там античная женщина с якорем в одной руке и розами в другой. – Надежда, – поясняет Юр Палыч.

УБОРЩИЦА С НАДЕЖДОЙ И ДОБРЫМ ВЗГЛЯДОМ

— Тренер верит до последнего или бывает, что к концу неудачно складывающейся игры даже вы теряете надежду?
— Всегда нужно до конца верить в игроков. Но вера должна быть не у одного тренера, а у всего клуба. Начиная от уборщицы в раздевалке, которая верит: ребята сегодня выйдут – и выиграют, и заканчивая руководителями, которые не уходят с трибуны до последней секунды. Атмосфера доверия непременно передастся игрокам на футбольное поле. А если в клубе найдутся люди, которые не доверяют, все может пойти кувырком и этот клуб никогда ничего не выиграет. Почему «Барселона» и «Манчестер Юнайтед» никогда не опускаются ниже своего уровня? Потому что там работают правильно подобранные люди.
— А вдруг ваша уборщица болеет за «Спартак»?
— Такого не может быть.
— Почему же?
— Значит, надо создать этой женщине такую атмосферу, чтобы она за нас болела, чтобы она ребят своим добрым взглядом провожала на футбольное поле. У нас в клубе таких женщин много.
— Ваш врач Савелий Евсеевич Мышалов утверждал, что вы следите даже за тем, какие цветы высаживают в Баковке…
— Ну а почему не проследить? Мы здесь живем, и все должно быть красиво, чтобы всем нравилось. Но я больше слежу за футбольным полем. Это наш инструмент. Если поле в хорошем состоянии, игрокам работать в радость. А если плохое, как им поднять мотивацию?
— Как вы поступите с поваром, который от большой любви даст вашему игроку лишний пирожок?
— Наши повара со стажем, они до нас работали в горкоме партии. А одна из поварих кормила секретаря ЦК Лигачева. Поскольку повара очень сильно влияют на результат, они все под контролем у доктора. Поэтому, если повар сделал не то блюдо, виноват доктор.
— Знаю, что ваша мама мечтала видеть вас доктором или баянистом. Вам легче представить себя в белом халате или с баяном в руках?
— (Улыбнулся.) Я с удовольствием смотрю по телевизору, как выступает популярный дуэт ребят с баянами. Но без хирургов мы бы так долго не жили, без музыкантов не имели хорошего настроения, а без нас, тренеров, не было бы физической культуры.
— Вы в жизни к кому чаще в руки попадали – к хирургам или к музыкантам?
— Больше к хирургам. К музыкантам я только на концерты хожу. Мне очень понравилось, что сделали Игорь Крутой и наш баритон Дмитрий Хворостовский – это такой концерт, который нигде в мире не услышишь! Концерт года! А выступления Валерия Гергиева? Это ж фантастика! Они людям радость дают, так же как отдельные матчи, которые играем мы, – тридцать-сорок тысяч человек уходят с «Локомотива» с хорошим настроением.
— Кого из футболистов «Локомотива» вы бы взяли на концерт Хворостовского?
— В Киеве мы пошли на его концерт с нашим физиотерапевтом Винченцо Пинколини, и итальянец был просто в диком восторге. Как и я. А второй раз, в Москве, я ходил на Хворостовского с женой.
— Вы прислушиваетесь к тому, что играет в наушниках у ваших игроков?
— Нет. Думаю, что это неправильно. Я должен вникать в основную профессию, которая свела нас вместе. А с кем игрок не дружит, с кем ходит ужинать и на чьи концерты захаживает – это уже его право выбора. Для меня самое главное, чтобы на футбольном поле было единство и они одинаково понимали, чего мы от них требуем.
— А если игрок говорит вам: «Я плохо сыграл, потому что у меня дома неприятности»?
— Ну это у тебя дома, а другие-то здесь при чем? Надо уметь характер проявлять. Если футболист выходит на поле, он должен за свое выступление нести максимум ответственности. Если актер выйдет на сцену и не так свою роль сыграет, вы же почувствуете?
— А если ключевой игрок «Локомотива» подойдет к вам перед матчем и скажет: «Не могу сегодня играть», накажете его?
— Если до матча, а не после, то это как раз нормально. Мы поймем и поможем. Но у меня такого еще не было.
— Зачем вам отец подарил в детстве баскетбольный мяч?
— Во-первых, хороших мячей не было. А во-вторых, баскетбольный был подороже и побольше – вот он его и купил. Отец футбол не очень хорошо знал, ему было легче выбрать для меня ружье, охотничью форму или русских гончих. Он был охотником.
— На кого ходил?
— У нас в Орловской области было много зайцев. А еще на кабанов ходил, на лосей…
— И вы на лосей ходили?
— Редко. Не нравится мне, когда убивают зверя. Я с отцом на рыбалку ездил. Сетями ловили: на ночь заплывешь, поставишь сети, утром рыбу в них загоняешь, а потом вытаскиваешь. (Переводит взгляд на карты.) Так. Пошли дальше? (Достает вторую маленькую – мастер с картинки дает пинка своему ученику.) «Гнев»!

ГНЕВИТЬ МОЖНО. ОБИЖАТЬ НЕЛЬЗЯ

— Случалось, что вы накричали на футболиста несправедливо?
— Бывали случаи, когда требовалось сделать «командный стресс», и я кричал. Но одно дело – гнев, а другое – обида. Обидеть игрока я не могу, но есть ситуации, когда тон в разговоре меняется. Если он чересчур повышенный, я могу извиниться.
— Бывает, что вы до последнего не знаете, что скажете игрокам в раздевалке?
— Конечно! Эмоциональная часть любой из моих установок – чистая импровизация. Перед матчем установка должна быть четкой, а там – как игра пойдет. Может, успокоить надо будет, может, встряхнуть.
— А может, зайти в перерыве в раздевалку и совсем ничего не говорить?
— Это хорошая ситуация. Она мне очень нравится. Игроки приходят и говорят между собой. Если я вижу, что они говорят все правильно, если действующие лица сами находят какие-то решения, и они у них едины, зачем же я буду влезать. Когда, например, шел диалог у Лоськова и Овчинникова, да еще Лима подключался, я часто не вмешивался – и после перерыва все очень неплохо проходило.
— А если их план хороший, но не совпадает с вашим?
— Тогда вмешаюсь. Но когда футболисты ошибаются, это не страшно. Страшно, когда они молчат – приходят и ждут, что будет говорить тренер. А если есть заинтересованность, пусть даже игроки в чем-то не правы, но они говорят, то все можно поправить. Есть эмоции в раздевалке – будут эмоции и на поле.
— Вы в раздевалке пели гимн, как Анатолий Тарасов? Или, может, стихи читали? Или крепкое словцо вставляли?
— Крепкие слова были. Гимны и стихи – нет. Можно что угодно говорить, но если футболист после твоих тренировок не готов к нагрузкам, не поможет никакая премия. Миллионы можешь давать. Можешь любой гимн петь. Можешь говорить что угодно. (Усмехнулся.) А футболист не готов к работе. Человек пустой, ему нечем бежать, а напротив – одиннадцать соперников, которые готовы хорошо. Ну что? – полусекундная пауза в беседе – для Юрия Палыча момент сбежать от журналиста… Привстает.
— Нет! – вскрикиваю.
— Ладно, – садится. – Давай последнюю. (Разворачиваю веер в четвертый раз.) Семин – опять за большую карту. Достает рыцаря – тот весь в сомнениях. На кону «Решение».

РЕШИТЕЛЬНО ВОЛЕВАЯ ПРОФЕССИЯ

— Ваше самое жесткое и волевое решение в роли тренера?
— Вот мне надо человека убедить: ты на этой позиции будешь играть лучше, чем на той! Или не поставить его в стартовый состав, а оставить в резерве. Тренер должен принимать жесткие решения каждый день, иначе в команде не будет дисциплины. У нас в этом плане экстремальная профессия.
— Вы такой решительный с детства?
— Ну убедил же я своих родителей, что мне надо ехать в московский «Спартак»? Я им сказал: «Мама, папа! Это Москва, великий клуб. Меня туда приглашают. Но больше могут не пригласить. Надо ехать. Я добьюсь результата!». И родители меня в семнадцать лет отпустили из Орла в Москву. Приживался сложно. Но после года уже не мыслил себя больше нигде. Москва для меня – лучший город мира. Здесь очень быстрая жизнь, иной раз от нее устаешь, но все равно сюда тянет и тянет, где бы ты ни был. Для меня это город, который проверяет, воспитывает и дает шанс проявить себя в жизни.
— Юрий Павлович, а как вам другое решение – ровно на один вечер поменяться ролями с вашим орловским другом детства, актером Валерием Бариновым? Он займет ваше место на тренерской скамейке в домашней игре против ЦСКА, а вы сыграете в его спектакле?
— Он сможет. Я не смогу – разве можно так сыграть? А он-то и в футболе работу проведет! Ему нужно обязательно какую-нибудь команду дать – может, и пойдет у него. А я на сцене минуты не продержался бы. Я стесняюсь на сцене. Тут нужен целый комплекс качеств, а у меня ни великолепной памяти, ни дикции, ни уверенности, которой актер может завлечь зрителя, – ничего нет. Мне сложно.
— Представим, что в конце года тренеры устроят «капустник». Слуцкий напишет для вечера эпиграмму…
— Леня мо-о-о-жет!
— …Гаджиев споет романс на свои стихи…
— Он может тоже.
— …Рахимов сыграет на ударных инструментах. Чем вы удивите коллег?
— Я мячом пожонглирую. Ногами.
— Мячей в зале не будет…
— (Смеется.) Ну не будет, значит, буду сидеть и хлопать остальным. Я им только аплодисментами смогу помочь. Ну что? Давай еще одну. Точно последнюю! (Опять вытаскивает большую – по карте шагает человек, а под человеком подпись «Дурак»).

АБРАМОВИЧ И ДУРАКИ

— Часто с ними встречаетесь в футболе?
— В футболе дураков полно. Не зря наш президент Медведев после Олимпиады сказал: «Спортом должны заниматься люди, которые его прошли, знают его досконально, а не те, кого назначили: «Руководи процессом!». Самые большие дураки для меня в футболе – те, кто говорят: «Должен этот игрок быть!», не зная, как он провел недельный цикл. От этого наш футбол страдает. Много пришло людей, которые не знают предмет, потому мы и не движемся.
— В чем разница между дураком и Романом Аркадьевичем Абрамовичем?
— Дурак дает деньги и считает, что все должно быть так, как кажется ему. А Роман Аркадьевич нанимает профессионалов – самых высокооплачиваемых тренеров и спортивных менеджеров, и они в его империи руководят. А Абрамович сам не вмешивается. Он только сверху смотрит и спрашивает с них, – на этой фразе Семин срывается с места и бежит от беседки до двери корпуса. – Ну все! «Дурак» был последний. Ты обещала. – И только я собираюсь возразить, как тренер исчезает…

Савоничева Е.

Юрий СЕМИН
Родился 11 мая 1947 года в Оренбурге.
Первое признание. Школьник Юра начал с легкой атлетики. И «набегал» на звание чемпиона города.
Первая квартира. На второй год в «Спартаке» (1966) Юре дали 14-метровую комнату с крохотной кухонькой в доме для престарелых.
Первая медаль. На третий год в московском «Динамо» (1970) Юрий стал серебряным призером чемпионата СССР.
Первый конфликт. Накануне четвертьфинала Кубка кубков против «Црвены Звезды» главный тренер «Динамо» Константин Бесков обещал, но не поставил Юру на игру. Семин обиделся и ушел из команды.
Дорогая награда. Семин – единственный тренер, под руководством которого московский «Локомотив» дважды (2002, 2004) становился чемпионом страны.