 |
|
|
|||
 Добавить запись |
Подшивка
Виктор Ворошилов© Еженедельник «Футбол» № 37 , 14 сентября 1997 КлимВорошилов! Климент Ефремович, «первый красный офицер», нарком обороны, председатель Президиума Верховного Совета СССР и т.д. и т. п., на протяжении более полувека был одним из самых заметных и важных лиц в правительственном «иконостасе». Поэтому и футболиста Виктора Ворошилова узнала вся страна, как только его имя прохрипело стадионное радио. Сначала, естественно, благодаря сановному однофамильцу. Но «примазываться» к чужой популярности ему долго не пришлось, вскоре хватало уже собственной. В первый же свой сезон 1949 года Ворошилов стал одним из лидеров куйбышевских «Крыльев Советов», а потом еще более десяти лет оставался одним из сильнейших полусредних нападающих отечественного футбола, вошел в Клуб Григория Федотова, забив 115 мячей в официальных соревнованиях. И все это время не уставал отвечать на вопросы: «А не родственник ли вы того, кремлевского?»... Нет, не родственник, однофамилец. А сам Виктор Ворошилов впервые шагнул в Кремль, будучи уже пенсионером.– Пять лет назад я стал президентом футбольного клуба ветеранов «Россия», – рассказывает Виктор Федорович. – Не знаю уж, как и когда о нашем клубе прослышал Борис Николаевич Ельцин. Но буквально на десятый день после своего избрания Президентом России он пригласил руководителей клуба – меня и Николая Дементьева – к себе, поговорить о житье-бытье знаменитых игроков прошлого. Беседа продолжалась минут двадцать. Борис Николаевич рассказывал, как он любит спорт, как сам занимался волейболом, теннисом, интересовался футболом. Он расспрашивал нас о судьбе Эдуарда Стрельцова, Альберта Шестернева, Бориса Татушина, других звезд советского футбола. Мы не скрывали проблем, которые испытывают ветераны футбола, спорта, живущие на пенсию в 120 тысяч рублей, заметив, что клуб «Россия» для того и создан, чтобы оказывать им помощь. Организуя матчи ветеранов в разных уголках страны, мы не только даем какой-то заработок ветеранам, но и популяризируем футбол. Борис Николаевич нашу деятельность одобрил, на прощание подарил нам свою книгу с автографом. – Придя в футбол полвека назад, могли ли вы себе представить, что он приведет вас на встречу с Президентом государства? – Конечно, не мог, но так сложилось, что практически с первых же шагов в футболе мне довелось встречаться с людьми, чьи имена вошли в историю страны. Всю войну я проработал токарем на ильюшинском авиазаводе в Москве, получил шестой разряд, а в футбол играл за заводскую команду. На наши матчи часто приходил знаменитый летчик–испытатель Владимир Константинович Коккинаки. Когда меня пригласили в московскую команду мастеров «Крылья Советов», Сергей Владимирович Ильюшин не разрешил мне уволиться с завода. Я был на хорошем счету, награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Тогда я обратился за помощью к Коккинаки. И тот уговорил Ильюшина. – Но за московскую команду «Крылья Советов» вы так ни разу и не сыграли. – Тогда не так просто было пробиться в состав. Линию нападения «Крыльев» в 1948 году составляли Никита Симонян, Сергей Коршунов, Руперто Сагасти, другие сильные футболисты. Я играл за дубль. – В том же 1948 году дублирующие составы, помнится, сначала упразднили, но вскоре восстановили... – И хорошо, что вовремя спохватились. Сейчас на том, что дублирующие и основные составы – фактически разные команды, играющие по собственному календарю, считаю, мы много теряем. Тренеры все чаще сетуют на падение клубного патриотизма. А откуда же ему взяться? Для того чтобы молодой футболист рос патриотом клуба, ему необходимо все время быть рядом с лучшими мастерами, болеть за них, впитывать в себя стиль, традиции. Сейчас порой даже приходится сталкиваться с дублерами–злопыхателями: чем хуже идут дела у кого-то из игроков основного состава, тем лично для них лучше. У нас такого не было. Скажем, не клеилось что-то в игре у Симоняна, и я ужасно переживал за него, можно сказать, душой был вместе с ним на поле – такие тогда были отношения. Одновременно сам бился за место в составе, старался дотянуться по уровню мастерства до лучших игроков команды. Каждая московская команда представляла собой как бы отдельное государство, дружное, сплоченное, готовое насмерть постоять за свою спортивную честь. – Даже в матчах с земляками? – Конечно. Что такое «солидарность» (в кавычках) на футбольном поле, я узнал, только став тренером, в 1969 году поработав в донецком «Шахтере» помощником Олега Александровича Ошенкова. – И что же это была за «солидарность»? – Дармовые очки киевскому «Динамо» – вот что это тогда было. В Москве мне с этим сталкиваться не приходилось, здесь каждая команда за себя. А на Украине тогда еще председатель Совета Министров, а потом первый секретарь республиканского ЦК партии Щербицкий позвонит перед матчем с киевлянами секретарю Донецкого обкома Дегтяреву, и нам по инстанциям «спускается» установка: отдать очки. И никуда не денешься. – Разве нельзя было заартачиться? – Дегтярев был шефом команды, мы понимали, что, насолив киевлянам, мы подставим его, за невыполнение указаний его в Киеве по головке не погладят. А он – нас. – И что, тренер или кто-то из руководства команды прямо так и объявлял игрокам: мол, ребята, надо сдать игру? – Ну, не так, конечно. Для тренеров «партийные директивы» были настоящей головной болью. Готовили игроков к поражению постепенно, начинали с тех, кто попокладистее. В одном из матчей киевлянин Сабо чем-то обидел нашего вратаря Сашку Говорова, оскорбил или зацепил его, не помню уже. И тот завелся: «Не пропущу – и все!» И команду завел. Ошенков посылает меня: «Иди, скажи ему». А мне противно: «Не пойду, народ же на трибунах не дурак, увидит, что происходит, зачем мне на виду у всех свое достоинство человеческое ронять». Тогда Ошенков выпускает на замену полузащитника Сашу Григорьева (он раньше в московском «Спартаке», потом в «Локомотиве» играл, погиб нелепо в автокатастрофе): «Саш, ты же помнишь, о чем мы говорили, сделай, а то Говоров наше начальство под монастырь подведет». Тот понял, в одном из эпизодов махнул мимо мяча, кто-то из киевлян выскочил один на один с вратарем, мы проиграли – 0:1, и у руководства отлегло от сердца. – А сами киевляне очками с «соотечественниками» не делились? – Ну как же! Когда турнирная задача ими бывала решена, и от них перепадало особо «нуждающимся» украинским командам. Считаю, что тогда и распространилась повсеместно эта зараза – договорные матчи. – Что-то мы слишком забежали вперед, давайте вернемся к вашей биографии игрока. В 40-е годы лучшие футболисты с периферии стремились в Москву, вы же, москвич, наоборот, променяли столицу на Куйбышев. – На южных сборах московская и куйбышевская команды «Крылья Советов» жили вместе, я хорошо знал многих игроков с берегов Волги, их тренера Александра Кузьмича Абрамова. И когда в 1948 году московские «Крылышки» заняли последнее место в высшей лиге, команда распалась. Коршунов, Федоров ушли в ВВС, Симонян, Сагасти – в «Спартак». А меня Абрамов уговорил поехать в Куйбышев. – Соблазнило, наверное, гарантированное место в основном составе? – Если бы! Я и в Куйбышеве начинал с дубля. Там в то время подобралась очень хорошая команда – отличные вратари Корнилов, Сухоставский, защитники Мурзин, Скорохов, полузащитники Карпов, Поздняков, нападающий Гулевский Саша... Вместе со мной приехал классный форвард Борис Смыслов (из «Спартака»). Бежал он, как лось, и когда я со второго круга закрепился на месте полусреднего нападающего, у нас получилась отличная связка: я забрасывал мяч на ход Смыслову, он убегал, простреливал вдоль ворот... Ошибусь с передачей на два-три метра, он за счет скорости все сгладит. – Но куйбышевская команда тех лет славилась вроде бы не атакой, а обороной – имела даже «авторское свидетельство» на защитный вариант под названием «волжская защепка». – Да не было никакой «защепки»! Как мы обыгрывали, например, ЦДКА? Впереди у армейцев что ни игрок, то глыба – Гринин, Федотов, Бобров, Николаев, Демин... Конечно, они нас давят. У нас выдвинут вперед один Гулевский. Больше никого нельзя было отряжать в нападение, иначе нас просто разорвут, сомнут. Да и мяч надо добывать, а попробуй, отними его у этих «лейтенантов». Вот и отходили назад. Завладев мячом, отправляли его на выход Гулевскому. Он бежал здорово, обыграть защитника мог, бил с обеих ног, с ходу, с лета: раза три пробежится, глядишь – голик забьет. – Гулевского часто вспоминают ваши современники на футбольном поле, тренеры. Почему же он не достиг, скажем, бомбардирских высот, не входит в Клуб Григория Федотова? – Считаю, что ему не повезло. Московские клубы зазывали его долго и безуспешно. Когда же он все-таки поддался уговорам и перешел в «Торпедо», там, на его беду, появился 17-летний талант Эдуард Стрельцов. Гулевский сел на скамейку, и на этом закончился как премьер. Полученная в «Торпедо» моральная травма оказалась настолько болезненной, что, и вернувшись в Куйбышев, он был уже не тот. И в ленинградском «Зените» у него ничего не получилось. Заканчивал он во втором эшелоне – в луганских «Трудовых резервах». А игрок был хороший. Не Симонян, конечно, не Бесков, но в «Крыльях» – номер один. Наш тренер Александр Абрамов умело строил игру под него. В других клубах этого сделать не смогли. Или не захотели. – Об Абрамове тоже ведь известно не так много, как он, наверное, того заслуживает. – Александр Кузьмич в молодости занимался гимнастикой, к футболу пристрастился позднее, уже в зрелом возрасте. Тренировать начинал с Матвеем Гольдиным в Болшевской коммуне. Был образованным, культурным, интеллигентным человеком, прорабатывал огромное количество специальной литературы. Уже в те годы проводил в команде регулярные теоретические занятия, приучал нас «играть» в футбол мысленно – на макете. Все игроки относились к Абрамову с огромным уважением. Его слово было законом, отсюда – высочайшая игровая дисциплина в команде. Я работал (с кем-то подолгу, с другими эпизодически) с лучшими тренерами своего времени: Абрамом Дангуловым, Борисом Аркадьевым, Виктором Масловым, Гавриилом Качалиным, Михаилом Якушиным, Олегом Ошенковым, Николаем Морозовым, Евгением Елисеевым. Александра Абрамова я без всяких скидок поставил бы в один ряд с ними. Правда, у них, этих тренеров, а может быть, как раз благодаря им был большой выбор игроков. А сейчас вот правого защитника для сборной найти не можем. Я и теперь с ходу назову правых защитников уровня сборной моих времен – Тищенко, Кесарев, Элошвили... Конечно, тогда за границу не уезжали. Хотя, если бы любой из названной мной тройки уехал, то и там оставался бы на виду. А назовите мне кого-нибудь из наших нынешних легионеров звездного европейского уровня. – Карпин, Кирьяков, Колыванов... – Да нет, нет... Разве кто-то из них достиг такой славы, как болгарин Стоичков или хотя бы Костадинов? Нет. Все-таки не стоит нашим футболистам рано срываться с места, поиграли бы, оперились, стали бы звездами здесь. Тогда и за кордоном не стыдно показаться. А так что? Дешевую рабочую силу на Запад поставляем – только и всего. И там теряем престиж, и здесь молодым не у кого учиться. – Но теперь у нас демократия – вольному воля. – Где она, воля? Только вот условия ставить да ногой топать: «Хочу в Европу!» А на поле? Безвольные, не пошла игра, тут же разваливаются, не могут себя заставить. У нас ведь тоже часто не получалось, но пашешь, бывало, через силу, и что-то обязательно проклюнется. Потом слышишь: «Играл-то он плохо, а все-таки забил. Молодец!» Да, тогда, в конце 50-х, у нас в «Локомотиве» и команда по составу была – будь здоров. – Это потом, а сначала – в 1956 году – вы бы из высшей лиги вылетели, если бы «Динамо» не уступило вам – 1:7. – «Уступило» – тоже скажете! Если бы уступило, было бы 0:1, а вышло – 1:7. Позорище какое! Они же драться с нами начали, Борис Кузнецов в открытую «отоваривал» Апухтина. Там вот что получилось. Погода была слякотная, и у Яшина прихватило поясницу. Он попросил Якушина не ставить его на этот матч. Но тот заартачился – матч-то внутримосковский, значит, принципиальный. Самое интересное, что мы сначала проигрывали – 0:1, а потом Яшин пропустил от Соколова легкий мяч, стал нагибаться к нему, раз... и застыл – поясница «дернула». Потом я забил с пенальти, потом динамовцы пару мячей в свои ворота загнали. Я угловые подавал прострелом, в кучу, авось, мяч от кого-нибудь отскочит – и в ворота. С «Динамо» так и получилось. Потом в бане с динамовцами встретились, Байков говорит: «Земляков так побить – и не стыдно вам?» А мы ему: «Вы же тоже нас, было дело, не щадили, полную кошелку нам набивали». Кстати, в 1959 году «Динамо» отыгралось-таки на «Локомотиве» за то поражение, победив его с тем же счетом – 7:1. – В то время у многих популярных футболистов были прозвища – «Гусь», «Орел», «Слон», «Соловей»... А вы опять же благодаря фамилии избежали принадлежности к «футбольной фауне». Все звали вас... – ... Клим! Симоняна рук дело, он придумал. И пошло. Виктором меня никто уже больше не называл. А как же: если Ворошилов – значит Клим. – Мы с вами от «Крыльев Советов» как-то резко перескочили к «Локомотиву». А ведь возвращались вы в Москву, насколько известно, долго и мучительно. – Да, это была долгая история. Сколько было приглашений, а я все не шел. Тогда наши команды, выезжая за рубеж, брали с собой для усиления игроков из других клубов. Я ездил со «Спартаком», киевским «Динамо», «Шахтером», ЦСКА, «Зенитом», «Локомотивом». Живем, например, в одном номере гостиницы в Англии с Никитой Симоняном, по старой дружбе пишу заявление о приеме в «Спартак». Приезжаем в Москву, пишу другое – с отказом от предыдущего. Сейчас наши футболисты такие смелые, играют кое-как, а бесстрашно едут в любой клуб, даже зарубежный. А я вот боялся. – Чего боялись-то? – Да только одного: перейду, а играть не буду, не попаду в состав. В «Крыльях»-то я премьером был. Однажды, случилось это в 1950 году, сижу дома, мать стирает. Вдруг звонок в дверь. Она открывает, на пороге офицер при погонах: «Ворошилов здесь живет?» – «Здесь». – «Его Сталин вызывает!» Мать так и села с мокрой простыней в руках. Тогда Сергей Капелькин, тренер команды ВВС (а это он приехал к нам), объясняет: «Нет, не Иосиф Виссарионович, а Василий Иосифович». Василий Сталин, генерал авиации, был шефом футбольной и хоккейной команд ВВС. Приезжаем в его резиденцию в Чапаевском переулке, а там разговор короткий: «Хочешь играть за ВВС?» Что делать? Отвечаю: «Хочу». – «Пиши заявление». Написал, а когда Сталин вышел, я бумажку эту порвал – и в урну, а сам бегом на улицу Правды к председателю ЦС «Крылья Советов». В тот же день меня побыстрее отправили в Куйбышев с глаз долой. – Видимо, все сильнейшие игроки тех времен познакомились с сыном вождя при подобных обстоятельствах? – Не все, но очень многие. А наша первая встреча получила продолжение. Надо же было такому случиться, что в четвертьфинале Кубка СССР «Крылья» встретились с ВВС, да еще в День авиации. Летчики и авиастроители. Игра была ничейная, но в один из моментов Костя Крижевский, перешедший в ВВС из наших «Крыльев Советов», взлетев в воздух в своем коронном акробатическом прыжке, попал мячом в поджимавшего его Гулевского, и... гол. Мы выиграли – 1:0. Возвращаемся в раздевалку, как тут же к нам влетает Василий Сталин. Конечно, не в духе, но находит в себе силы поздравить нас с победой, с праздником... И вдруг замечает меня. Тут его прямо-таки прорывает: «А ты – мудак! Вздумал со мной в игрушки играть! У меня в команде ты бы с Бобровым, Коршуновым, Крижевским на поле выходил, все бы получил! А теперь вот сиди в своей Самаре! Победитель!» Динамовцы, помню, меня прямо из бани тепленького взяли. Выхожу, смотрю – стоят тренер команды Виктор Дубинин, Василий Трофимов и администратор. Привезли на Лубянку к какому-то генералу, тот говорит: «Давай к нам, ты же москвич, квартиру сразу дадим. Оставь паспорт». На мое счастье, паспорта при мне не оказалось, мы только вернулись из-за границы, не успел еще обменять заграничный паспорт на обычный. – От перехода в ВВС, в «Динамо», в «Спартак» вы отказались, чем же привлек вас менее именитый, менее престижный в то время «Локомотив»? – А я и «Локомотиву» до поры до времени отказывал. Но в 1955 году «Крылья» заняли последнее место и вылетели из класса «А». А я по окончании чемпионата поехал с «Локомотивом» в очередное турне по маршруту Индия – Индонезия – Бирма. И Николай Сергеевич Разумовский, руководивший делегацией, как-то говорит мне: «Ну, сколько можно скитаться вдали от дома, тебе уже скоро 30, пора в Москве устраиваться». Я, как всегда, в нерешительности. Но во время турне с ходу вписался в состав, почувствовал, что команда как будто для меня «сшита», я в ней как влитой. И, наконец решился.
– Первый сезон прошел кувырком. На предсезонных сборах мы обыграли почти всех, я забивал в каждом матче. А начался чемпионат – куда все подевалось. У команды ничего не получается, и я забить не Могу. Так и не собрались почти до конца сезона, пока не попало нам, можно сказать, под горячую руку московское «Динамо». Зато потом три года подряд команда шла, как по накату. В 1957 году стали четвертыми – и недовольны. Сидим, обсуждаем: вполне ведь могли «бронзу» получить. И вдруг начальник нашей команды Николай Морозов вмешивается: «А может, и хорошо, что в тройку не вошли, а то на следующий год от нас второе место потребуют?» В 1959 году мы все же выиграли «серебро», едва не стали первыми, в нескольких минутах от дополнительного матча за «золото» были, когда вели против «Динамо» – 1:0, но Федосов сравнял счет и вывел динамовцев в чемпионы. Был и еще один нюанс при адаптации. Правым полусредним в «Локомотиве» играл Валентин Бубукин, меня же сначала использовали слева. Но я, можно сказать, всю жизнь в футболе провел с «восьмеркой» на спине. Тогда номера на футболках, как правило, соответствовали амплуа игрока. Это сейчас нападающий может выйти под третьим номером. А в то время номер три – обязательно центральный защитник, «девятка» – центрфорвард. Как-то говорю Бубукину: «Валь, ну чего ты держишься за эту «восьмерку», бери десятый номер, переходи на место левого инсайда. Тебе же безразлично, где играть. Смотри: справа у нас в сборной в расцвете сил Валентин Иванов, Исаев, Федосов... А слева – сходящий Сальников, и больше близко никого нет. Я-то уже свое отыграл, заслуженного получил, скоро заканчивать. А у тебя все впереди, как пить дать в сборную попадешь». Послушался он, поменялись мы тогда номерами, и все, как я сказал, так и вышло. Вскоре Сальников сошел, Бубукина пригласили в сборную, и в 1960 году он выиграл в ее составе Кубок Европы. – В те времена основу сборной составляли игроки «Спартака», «Динамо», ЦДСА, из других клубов в нее ведь сложно было попасть. – Непросто, хотя заметных футболистов из других клубов тоже приглашали на сборы. Меня с Гулевским, например, вызвали в Леселидзе перед Олимпиадой 1952 года. Приехали, тренируемся, гоняют нас по-страшному. Тут подъезжает Бобров, появляется на стадионе, останавливается на беговой дорожке – руки в боки: «Бегаете, значит?» – спрашивает. «Бегаем», – отвечаю, еле переводя дух. «Ну бегайте, бегайте, а в Хельсинки все равно я поеду». Так и получилось. Когда съехались все лучшие и началась настоящая битва за место в составе, нам в нем уже ничего не светило. – К концу 50-х годов «Локомотив» впервые в своей истории стал равным соперником грандов – «Динамо», «Спартака». А потом несколько его ведущих игроков вдруг покинули команду – Бубукин, Ковалев, Зайцев, Маслаченко... – Уходили-то куда – в эти самые именитые клубы. Маслаченко, правда, в первый раз собрался идти в киевское «Динамо», но я отговорил его: «Если уж куда-то собрался уходить, то оставайся в Москве – в «Спартаке», например». И спартаковцы вскоре его пригласили. А Бубукин вместе с ЦДСА поехал в Англию (я тоже там был), и Бобров, тогда начальник команды, начинает его обрабатывать. Уломал, авторитет-то какой был! Вместе с ним в армейском клубе появился Ковалев, годом раньше ушедший от нас в киевское «Динамо». Но на смену прежнему руководству армейцев пришел Бесков, у него они не часто в состав попадали. Я тогда уговорил Николая Морозова вернуть Бубукина в «Локомотив». Он пришел обратно, но уже совсем не тот, что был. И все же у нас тогда подобралась очень хорошая команда. Главное, состав был на редкость стабильным. Это же большое дело, если ложишься спать с уверенностью в том, что завтра играешь. Мне странно слышать, когда накануне матча сборной какого-то ее футболиста спрашивают: «Будешь играть?» А он: «Не знаю». Ведь для того, чтобы игрок не волновался, полнокровно отдыхал, хорошо выспался, его надо накануне обязательно предупредить: «Готовься, завтра будешь играть». У «Локомотива» же тогда незаменимых было десять человек, и только на левый край несколько претендентов – Парченко, Горшков, Спиридонов... Отсюда сыгранность, спаянность, душевная совместимость. – А вас никогда не задевало, что вы играете не в первой, а в пятой по популярности столичной команде? – Нет. Я так заводился на поле, что не обращал внимания на реакцию зрителей. Когда стал тренером, футболисты нередко жаловались мне: «Тяжко играть, освистывают ни за что ни про что. А спартаковцам все время хлопают...» Всегда успокаивал игрока: «Да плюнь ты на это, они и Яшину свистели». И я, бывало, как запущу мяч «на третий этаж» над воротами, такой оглушительный свист поднимается! А потом – попал и аплодисменты срываешь. Все это – обязательные атрибуты игры, зрелища. Конечно, приятно выходить в составе «Спартака», когда за тебя полный стадион. Разница с «Локомотивом» все-таки ощутимая. Но ко всему можно привыкнуть, в «Локомотиве» я постоянно был в составе, кроме того, наша команда тоже имела свои преимущества. – Ведь многолетним шефом «Локомотива» являлся не кто иной, как сам министр путей сообщения СССР Борис Бещев. – Борис Павлович знал меня еще по Куйбышеву, где в свое время был в числе зачинателей футбола. И для нас он многое делал. Не без его влияния руководство Московской железной дороги предоставляло игрокам квартиры, машины... Да и начальник дороги Леонид Анатольевич Карпов был не менее заядлым болельщиком. Они часто присутствовали на установках, приезжали даже на тренировки к нам в Баковку. Лично с Бещевым я познакомился в тот самый печальный период 1956 года, когда «Локомотив» отчаянно буксовал. Случайно услышал такой разговор министра с нашим тренером Аркадьевым: «Вот взяли вы Ворошилова, а что он дал команде? Только лет добавил». Подхожу к ним, спрашиваю: «А вы-то мне что дали? Квартиру только пообещали...» Аркадьев шепчет на ухо: «Так с министром не разговаривают». Бещев смутился: «А что, разве не дали?» И буквально через несколько дней получаю ордер. Когда я работал уже помощником Аркадьева, от Бещева доставалось порой нам обоим. «Виктор, – говорил он мне, – почему сам-то ты бил по воротам здорово, вон сколько назабивал, а других научить этому не можешь?» – И в самом деле, почему? – Многие считают, что быстро бегать, высоко прыгать, играть в футбол, хоккей может научиться любой, если только очень сильно захочет. До определенного уровня это, конечно, можно, как и в любом виде деятельности. Но где у нас сейчас новые Пушкины, Толстые или великие скрипачи? Нет их! Таланты, гении рождаются, может быть, один–два раза в столетие. В футболе был Федотов, был Стрельцов... Может еще сто лет пройти, прежде чем опять появятся равные им. – Но вашего партнера по «Локомотиву» Виктора Соколова, например, не сравнить ни с Федотовым, ни со Стрельцовым, а забивал он тьму голов. – У него было прирожденное умение забивать, чутье, он всегда оказывался в том месте, откуда можно забить. Он был для этого рожден, его голы порой перечеркивали всякую футбольную логику. Однажды в матче с «Зенитом» произошел эпизод, во время которого я был готов его убить. Виктор идет с мячом вдоль линии ворот к ближней штанге, мы с Бубукиным набегаем из глубины, примерно на метр опережая преследующих нас защитников, к линии вратарской: покати нам – и гол. А Соколов все раздумывает. Зенитовец Леха Иванов, как и всякий нормальный вратарь, тоже ждет прострела, а Витя – шлеп в ближний угол – и гол! Я на него чуть не с кулаками: «Обалдел, что ли, а если бы ты не попал с такого угла? Мы-то – прямо против ворот...» «Климушка, – отвечает, – не кричи, я же забил, вот тебе и «если бы», – и трусцой к центру. 99 игроков из ста в этой позиции отдали бы мяч, ведь он видел нас, но решил по-своему. Или играем в Канаде. Бегу параллельно с «Орлом» (такое у Соколова было прозвище) к воротам, напрашивается пас мне вразрез, и он его делает, но как! Если бы на его месте был Бубукин, я получил бы мяч в аккурат под удар. А Соколов, как обычно, коряво пинает мяч, который попадает мне в пятку и отскакивает назад. Набираю воздуха в легкие, чтобы обрушиться на него с ругательствами, как мимо меня словно пушечное ядро просвистело и улетело в сетку. Это Соколов как дал по отскочившему мячу, и – гол! Выдохнул из себя злость и говорю: «Ну и мастер! Здорово же ты в «стенку» играешь!» Сейчас, как начнем вспоминать эти истории, он сам хохочет. – И на поле хватало времени заводить друг друга? – На все хватало. Бывало, устанавливаю мяч, чтобы пробить штрафной. Пока ставят стенку, медленно отхожу для разбега, чтобы немножко отдохнуть, и тут из-за спины выскакивает Бубукин (у него тоже «колотушка» была что надо) и ба-бах – в облака. Начинаю возмущаться: «Валь, ты что делаешь?» А он в ответ: «Ха-ха-ха!» Тогда я опять: «Придешь в кассу, а там ничего нет, вот и посмеешься». Я их все время терзал: «Зарабатывать надо. Будем хорошо играть, забивать, тогда и деньги заведутся». – Внимали? – А как же! У нас очень подвижная, работоспособная команда была. Не только Бубукин, но и Артемьев, и Ковалев очень много двигались. Зайцев мог проскочить по краю, обыграть защитника, подать, Соколов – забить, Рогов в защите нападающих соперников «отоваривал»... – Говорят, что в финальном матче на Кубок СССР 1957 года Рогов вывел из строя нескольких ведущих игроков «Спартака», что и помогло «Локомотиву» добиться победы. – Спартаковцам действительно от него почему-то доставалось больше всех, а с Сергеем Сальниковым они были просто заклятыми врагами. Но я что-то не помню, чтобы в том финале Кубка Рогов переусердствовал. В матче такого накала травмы неизбежны. Нам представился шанс, которого потом могло бы уже не быть. Да и не было. И «Локомотив» настроился на игру, как никогда. Представляете, что со мной было, когда я не забил «Спартаку» пенальти! Вроде бы возраст такой, когда всякое пережил на футбольном поле, научился сдерживать эмоции. А тут почувствовал вдруг какую-то слабость, даже голова закружилась. Но забил Бубукин, и мы вырвали победу. А потом, опять же в бане, встречаемся с Сальниковым, и он подзуживает меня: «Хорошую свинью я тебе в финале подложил?» – «Какую?» – спрашиваю. «Это же я, – говорит, – перед игрой нашего вратаря Валю Ивакина предупредил, что ты пенальти в правый угол бьешь, он тебя и вычислил». Я ему в ответ: «Ладно, подкузьмил мне ты, а Кубок у кого?» Хотя после игры в атмосфере всеобщей радости горький осадок на душе у меня все-таки оставался. Редко ведь не забивал с пенальти и тут послал мяч, как обычно, в метре от штанги, на высоте 30 – 50 сантиметров, но Ивакин был к этому готов. – Вам довелось работать с Аркадьевым... – Да, будучи футболистом и тренером. О нем и без меня сказано много. Добавлю только, что Борис Андреевич был в курсе всего, что происходило в футболе. Его дочь в совершенстве владела английским, переводила ему всю специальную литературу. А как он воссоздавал картину прошедшего матча! Помню, как-то он послал меня, своего помощника, посмотреть какого-то игрока. Пока я ездил, «Локомотив» проиграл ростовскому СКА. Возвращаюсь, сижу на разборе, и впечатление такое, как будто бы сам побывал на матче (видеотехники в те времена еще не было). Причем он никогда ничего не записывал, сидит, смотрит, и все – память была феноменальная. Как-то во время нашего матча с «Адмиралтейцем» устроились с Аркадьевым на лужниковской трибуне, а сзади – Гранаткин, Бобров, еще кто-то из заслуженных. Время игры подходит к концу, а на табло нули. Остается минут десять, Борис Андреевич говорит мне: «Выпускай Соколова». Виктор тогда уже на сходе был. И вдруг слышим за спиной шепоток: «Ну, Борис Андреевич, хорош. Пора ему, наверное, завязывать с тренерством». Соколов вылетает на поле и первым же касанием – ба-бах – гол! Тогда тот же голос уже громко: «Ну, Борис Андреевич, чутьишко-то – оно на всю жизнь!» – А игрокам, людям, с ним работавшим, каково приходилось? – С людьми он обращался мягко, как-то даже бережно, что не исключало высокой требовательности. Спрашивает, например, меня перед тренировкой: «Ну, Виктор, чем сегодня займемся?». «Подумать надо», – отвечаю. «Нет, – говорит, – думать надо было вчера, сегодня работать надо». А у самого уже все продумано. – А если игроки, скажем, в интервале между играми что-то себе позволяли? – Никогда не гонял, день отдыха не отменял, хотя понимал, что отклонения от режима будут. Когда соберемся на первую после матча тренировку, внимательно оглядит весь наш строй, и первое упражнение обязательно такое: «Так, ребята, для начала повыдыхаем алкогольные пары... Но к завтрашнему дню готовьтесь, нагрузка будет приличная». Физически он готовил нас очень сильно, несмотря ни на какие наши «шалости». После тренировки, кажется, уже все выжаты. Но остаемся еще на поле поиграть. И Аркадьев с нами. Жалеем его, конечно, мяч для рывка метров на пять даем, не больше, и вдруг Валя Бубукин, он всегда был большой хохмач, ка-ак метров на 30 задвинет. Борис Андреевич бежит, не сдается... Он ведь всю жизнь режимил, даже в свой день рождения сухенького чуть-чуть пригубит, и все. – А футболисты, значит, в ваши времена тоже не святыми были? – Не святыми, но «прикладывались» обычно те, у кого здоровья было невпроворот. И я, не скрою, выпивал, но при этом всегда боялся, что тренер заметит, упрекнет: «Нарушил, вот и плывешь». Поэтому, хоть искры из глаз сыплются, а все равно пашу, да еще других завожу. Позволял себе обычно после игры, а при подготовке к матчу – ни-ни. И на поле бегал все 90 минут, мои бывшие партнеры могут это подтвердить. Покрикивал еще на них, если застаивались. – Вы ставили перед собой какие-то личные цели в футболе, например, забить сто мячей? – Я не считал свои голы, всегда играл на команду. Единственно, втемяшилось мне как-то в голову вести учет «обиженных» мною вратарей, задумал ни одного из них не пропустить, чтобы каждому хотя бы по одному «подарочку».. И с удивлением однажды узнал, что больше всех забил Льву Яшину. – Откуда у вас при явно не богатырской комплекции взялся невероятной силы удар? – Я очень много работал над ним. В «Крыльях» в паре с Федей Новиковым мы часто и во время отдыха «отлучались» на футбольное поле. Он подает слева, а я колочу и колочу по воротам. Поэтому и забивал много, больше ударами издалека. Я ведь в основном выполнял на поле роль диспетчера. – Сейчас хороший диспетчер – редкость, а с ударом – и вовсе уникум. И нужен был вам этот удар, ведь у конструктора атак обязанностей и так хватает. – Нужен, обязательно нужен. Ведь через диспетчера идет вся игра, мячом он владеет чаще других, все ждут от него паса. А представился момент – возьми и выстрели, используй эффект неожиданности. Если умеешь, много можно назабивать. – Сходство фамилий с одним из первых лиц в государстве сыграло какую-то роль в вашей карьере? – Никакой. Правда, однажды во время визита в нашу страну президента Югославии Тито Хрущев и Климент Ворошилов пожаловали вместе с ним на какую-то игру «Локомотива». Мне рассказывали, что Тито сразу обратил на меня внимание: «Смотрите, еще один Ворошилов! Не родственник ли?» И в Англии, куда я попал со «Спартаком», журналисты, фотокорреспонденты мне проходу не давали, с чего-то взяли, что я родня Клименту Ефремовичу. – Вы были капитаном олимпийской сборной, не попавшей на Олимпиаду-60... – Да, мы проиграли в отборочном турнире решающий матч болгарам. Борис Разинский в начале матча пропустил от Колева примерно такой же гол, как недавно Игорь Кутепов (из ЦСКА) в матче с «Динамо». И мы проиграли – 0:1. Поднялся шум, но все-таки не такой, как годом раньше, когда наша сборная проиграла англичанам в Лондоне – 0:5. Я был в составе той команды, хотя на поле против англичан не выходил. Но досталось и запасным. Прямо с самолета нас привезли в Спорткомитет, посадили рядком и как начали поддавать жару. Данилова, заместитель председателя Спорткомитета, особенно кипятилась. Потребовала, чтобы каждый посыпал голову пеплом. Я сидел рядом с Мишей Месхи. И вот его поднимают: «Что вы скажете?» А он отвечает: «Слушай, я по-русски плохо говорю». Все так и грохнули. – Вы тоже выступили? – Да, сказал, что не вовремя назначили такой ответственный матч, у нас закончился тяжелейший сезон, все уже выжатые донельзя, а англичане вышли «на свежачка», у них только десятый тур чемпионата сыгран, футболисты в самом соку... – А как вы стали тренером донецкого «Шахтера»? – Работал в ВС ДСО профсоюзов, и Ошенков уговорил меня поехать с ним. Но долго не проработал, порядки там были уж больно крутые. Когда, например, сняли с работы Ошенкова, то запретили ему даже на стадионе появляться в день матча. На его место приехал Юрий Воинов, но к работе не приступал, присматривался. А тут матч с ЦСКА, Бобров их тогда тренировал. Ко мне приходят от армейцев: давай, помогай землякам, очки нужны. «Да вы что, – говорю, – я такими вещами не занимаюсь». Даю установку игрокам «Шахтера», присутствует, как обычно, обкомовское руководство во главе с Дегтяревым. Так везде было – и в Куйбышеве секретарь обкома Пузанов был завсегдатаем на установках. Но в тренерские дела не вмешивались, замечаний не делали, просто послушают, потом с ребятами поговорят... И здесь – посидели и ушли. Но при всех я специально сказал игрокам: «Ребята, ничего в игре менять не будем, все, что говорил Олег Александрович, вы должны выполнять». Первый тайм – 0:0, играем плохо. А я предупредил ребят: «Если каждый сейчас начнет показывать Воинову, что он умеет, запорем игру». Они это – мимо ушей, играют каждый за себя. В перерыве закрываю раздевалку, а из ложи почетных гостей уже бегут какие-то люди из свиты. Прибежали, слушают. Я как разошелся: «Все, о чем мы с вами договаривались, забыли! Если вас заснять на пленку, а потом показать, себя не узнаете! Во что вы играете?» Ну и покруче еще завернул. Они вышли и – 2:0 ЦСКА обыграли. Тогда Воинов подсказывает донецкому руководству: «Вам надо оставить Ворошилова». А мне работа в тех условиях уже поперек горла, после отстранения Ошенкова твердо решил уезжать, даже и с партийного учета снялся. Это и помогло. Они меня оставляют, а я ни в какую. Рванулись задержать по партийной линии – не состою на учете. Так и уехал. – Что-то вы сейчас редкий гость на матчах чемпионата России? – Не нравится мне отношение к игре нынешней молодежи. В 20 лет имеют квартиру, машину, а играют кое-как. Мы были другими. Могли себе что-то позволить, но не избалованы были. – Но ведь вас тоже на фоне остального населения прилично стимулировали. – Квартиру в Москве я получил 30 лет от роду. В 18 лет мне никто бы ее не дал. Даже «лейтенанты» ЦДКА Гринин, Федотов, Бобров обзавелись отдельными квартирами только в 1949 году, давно став знаменитостями, по нескольку раз чемпионами СССР. Не хочу огульно ругать всех нынешних, но равнодушия в футболе терпеть не могу. Потому сейчас и не тянет на стадион. Павел АЛЕШИН
|
||||||||
| О проекте | В помощь новичку | Техподдержка | Обратная связь | Баннеры сайта | Реклама на сайте | Каталог ссылок При использовании материалов ссылка на lokomotiv.info - обязательна |